Неточные совпадения
Она послала за
доктором, послала в аптеку, заставила приехавшую с ней девушку и Марью Николаевну
месть, стирать пыль, мыть, что-то сама обмывала, промывала, что-то подкладывала под одеяло.
— Уморительны мне твои engouements, [увлечения,]] — сказала княгиня, — нет, пойдём лучше назад, — прибавила она,
заметив двигавшегося им навстречу Левина с своею дамой и с немецким
доктором, с которым он что-то громко и сердито говорил.
Алексей Александрович не знал, что его друг Лидия Ивановна,
заметив, что здоровье Алексея Александровича нынешний год нехорошо, просила
доктора приехать и посмотреть больного.
—
Заметьте, любезный
доктор, — сказал я, — что без дураков было бы на свете очень скучно…
Свет померк скоро, но мука осталась, и Зосимов, наблюдавший и изучавший своего пациента со всем молодым жаром только что начинающего полечивать
доктора, с удивлением
заметил в нем, с приходом родных, вместо радости как бы тяжелую скрытую решимость перенесть час-другой пытки, которой нельзя уж избегнуть.
«Учится.
Метит в университет, — а наскандалил где-то», — думал Самгин, переговорив с
доктором, шагая к воротам по дорожке больничного сада. В калитке ворот с ним столкнулся человек в легком не по сезону пальто, в шапке с наушниками.
Было в нем что-то устойчиво скучное, упрямое. Каждый раз, бывая у Марины, Самгин встречал его там, и это было не очень приятно, к тому же Самгин
замечал, что англичанин выспрашивает его, точно
доктор — больного. Прожив в городе недели три, Крэйтон исчез.
Он
заметил, что по вторникам и пятницам на вечерние приемы
доктора аккуратно является неистребимый статистик Смолин и какие-то очень разнообразные люди, совершенно не похожие на больных.
Доктор недоуменно посмотрел на всех по очереди и, видимо,
заметив, что рассказ его удручает людей, крякнул, затем спросил Клима...
— О, нет! Это меня не… удовлетворяет. Я — сломал ногу. Это будет материальный убиток, да! И я не уйду здесь. Я требую
доктора… — Офицер подвинулся к нему и стал успокаивать, а судейский спросил Самгина, не
заметил ли он в вагоне человека, который внешне отличался бы чем-нибудь от пассажира первого класса?
Говоря, он пристально, с улыбочкой, смотрел на Лидию, но она не
замечала этого, сбивая наплывы на свече ручкой чайной ложки.
Доктор дал несколько советов, поклонился ей, но она и этого не
заметила, а когда он ушел, сказала, глядя в угол...
Она осторожно вошла в комнату Веры, устремила глубокий взгляд на ее спящее, бледное лицо и шепнула Райскому послать за старым
доктором. Она тут только
заметила жену священника, увидела ее измученное лицо, обняла ее и сказала, чтобы она пошла и отдыхала у ней целый день.
Все слышали, что Вера Васильевна больна, и пришли наведаться. Татьяна Марковна объявила, что Вера накануне прозябла и на два дня осталась в комнате, а сама внутренне страдала от этой лжи, не зная, какая правда кроется под этой подложной болезнью, и даже не
смела пригласить
доктора, который тотчас узнал бы, что болезни нет, а есть моральное расстройство, которому должна быть причина.
— Ты в самом деле нездорова — посмотри, какая ты бледная! —
заметила серьезно Марфенька, — не сказать ли бабушке? Она за
доктором пошлет… Пошлем, душечка, за Иваном Богдановичем… Как это грустно — в день моего рождения! Теперь мне целый день испорчен!
Но в этот раз Макар Иванович как-то неожиданно и удивительно повернул разговор;
замечу, что Версилов и
доктор очень нахмуренно разговаривали поутру о его здоровье.
— А кто веселый, тот уж не безбожник? — иронически
заметил доктор.
В то утро, то есть когда я встал с постели после рецидива болезни, он зашел ко мне, и тут я в первый раз узнал от него об их общем тогдашнем соглашении насчет мамы и Макара Ивановича; причем он
заметил, что хоть старику и легче, но
доктор за него положительно не отвечает.
Когда утихло, адмирал послал на развалины Симодо К. Н. Посьета и
доктора подать помощь раненым. Но, ради все того же страха, раненых спрятали и объявили, что их нет. Но наши успели мельком
заметить их.
Между ними я
заметил одну совсем бритую голову, без косички: это
доктор.
«
Заметьте этого джентльмена», — сказал нам
доктор и тотчас же познакомил нас с ним.
Зося сделалась необыкновенно внимательна в последнее время к Надежде Васильевне и часто заезжала навестить ее, поболтать или увезти вместе с собой кататься. Такое внимание к подруге было тоже новостью, и
доктор не мог не
заметить, что во многом Зося старается копировать Надежду Васильевну, особенно в обстановке своей комнаты, которую теперь загромоздила книгами, гравюрами серьезного содержания и совершенно новой мебелью, очень скромной и тоже «серьезной».
— Я удивляюсь, Зося, вашей неразборчивости в выборе ваших новых знакомых, — строго
заметил доктор, когда они шли в номера.
Зося хотя и не отказывалась давать советы Альфонсу Богданычу, но у нее на душе совсем было не то. Она редко выходила из своей комнаты и была необыкновенно задумчива. Такую перемену в характере Зоси раньше всех
заметил, конечно,
доктор, который не переставал осторожно наблюдать свою бывшую ученицу изо дня в день.
Скоро Привалов
заметил, что Зося относится к Надежде Васильевне с плохо скрытой злобой. Она постоянно придиралась к ней в присутствии Лоскутова, и ее темные глаза
метали искры.
Доктор с тактом истинно светского человека предупреждал всякую возможность вспышки между своими ученицами и смотрел как-то особенно задумчиво, когда Лоскутов начинал говорить. «Тут что-нибудь кроется», — думал Привалов.
— Каким вы богатырем смотрите среди нас, — откровенно
заметила Зося, обращаясь к Привалову в середине обеда. — Мы все рядом с вами просто жалки: мама не совсем здорова, Давид как всегда,
доктор тоже какой-то желтый весь, о мне и говорить нечего… Я вчера взглянула на себя в зеркало и даже испугалась: чистая восковая кукла, которая завалялась в магазине.
— Я думал об этом, Надежда Васильевна, и могу вам сказать только то, что Зося не имеет никакого права что-нибудь говорить про вас, — ответил
доктор. — Вы, вероятно,
заметили уже, в каком положении семейные дела Зоси… Я с своей стороны только могу удивляться, что она еще до сих пор продолжает оставаться в Узле. Самое лучшее для нее — это уехать отсюда.
— Это точь-в-точь как рассказывал мне, давно уже впрочем, один
доктор, —
заметил старец.
— Не беспокойтесь, лекарь, моя собака вас не укусит, — громко отрезал Коля,
заметив несколько беспокойный взгляд
доктора на Перезвона, ставшего на пороге. Гневная нотка прозвенела в голосе Коли. Слово же «лекарь», вместо
доктор, он сказал нарочно и, как сам объявил потом, «для оскорбления сказал».
Пока
доктор считал болезнь пустою, он довольствовался порицаниями танцев и корсетов, а когда он
заметил опасность, то явилось «прекращение питания нервов», atrophia nervorum.
В бубновском доме Галактион часто встречал
доктора Кочетова, который, кажется, чувствовал себя здесь своим человеком. Он проводил свои визиты больше с Прасковьей Ивановной, причем обязательно подавалась бутылка мадеры. Раз, встретив выходившего из кабинета Галактиона, он с улыбкой
заметил...
Дома писать
доктор не решался, чтобы не попасться с поличным, он не
смел затворить дверей собственного кабинета на ключ, а сочинял корреспонденции в дежурной своей больницы.
И горничная и приказчики не
заметили, что с ними говорил не
доктор Кочетов, а пьяница Бубнов.
— Няня, не
смейте мне ничего говорить о
докторе.
Целых три дня продолжались эти галлюцинации, и
доктор освобождался от них, только уходя из дому. Но роковая мысль и тут не оставляла его. Сидя в редакции «Запольского курьера»,
доктор чувствовал, что он стоит сейчас за дверью и что маленькие частицы его постепенно насыщают воздух. Конечно, другие этого не
замечали, потому что были лишены внутреннего зрения и потому что не были Бубновыми. Холодный ужас охватывал
доктора, он весь трясся, бледнел и делался страшным.
Эта фраза привела Кочетова в бешенство. Кто
смеет трогать его за руку? Он страшно кричал, топал ногами и грозил убить проклятого жида. Старик
доктор покачал головой и вышел из комнаты.
— Это первое предостережение,
доктор, — спокойно
заметит Стабровский, когда пришел в себя. — Зачем себя обманывать?.. Я понимаю, что с таким ударцем можно протянуть еще лет десять — пятнадцать, но все-таки скверно. Песенка спета.
— Ах, повеса, повеса! — шептала она, оказывая слабое сопротивление, когда
доктор обнял ее и начал целовать. — Я сейчас закричу… Как вы
смеете, нахал?.. Я… я…
На другой день Харитина получила от мужа самое жалкое письмо. Он униженно просил прощения и умолял навестить его. Харитина разорвала письмо и не поехала в острог. Ее теперь больше всего интересовала затея женить
доктора на Агнии. Серафима отнеслась к этой комбинации совершенно равнодушно и только
заметила...
Странно, что все эти переговоры и пересуды не доходили только до самого Полуянова. Он, заручившись благодарностью Шахмы, вел теперь сильную игру в клубе. На беду, ему везло счастье, как никогда. Игра шла в клубе в двух комнатах старинного мезонина. Полуянов заложил сам банк в три тысячи и
метал. Понтировали Стабровский, Ечкин, Огибенин и Шахма. В числе публики находились Мышников и
доктор Кочетов. Игра шла крупная, и Полуянов загребал куши один за другим.
Затем
доктор начал
замечать за самим собою довольно странную вещь: он испытывал в присутствии жены с глазу на глаз какое-то гнетуще-неловкое чувство, как человек, которого все туже и туже связывают веревками, и это чувство росло, крепло и захватывало его все сильнее.
Больная привязалась к
доктору и часто задерживала его своими разговорами. Чем-то таким хорошим, чистым и нетронутым веяло от этого девичьего лица, которому болезнь придала такую милую серьезность. Раньше
доктор не
замечал, какое лицо у Устеньки, а теперь удивлялся ее типичной красоте. Да, это было настоящее русское лицо, хорошее своим простым выражением и какою-то затаенною ласковою силой.
На трагическое же изложение, со стороны Лебедева, предстоящего вскорости события
доктор лукаво и коварно качал головой и наконец
заметил, что, не говоря уже о том, «мало ли кто на ком женится», «обольстительная особа, сколько он, по крайней мере, слышал, кроме непомерной красоты, что уже одно может увлечь человека с состоянием, обладает и капиталами, от Тоцкого и от Рогожина, жемчугами и бриллиантами, шалями и мебелями, а потому предстоящий выбор не только не выражает со стороны дорогого князя, так сказать, особенной, бьющей в очи глупости, но даже свидетельствует о хитрости тонкого светского ума и расчета, а стало быть, способствует к заключению противоположному и для князя совершенно приятному…» Эта мысль поразила и Лебедева; с тем он и остался, и теперь, прибавил он князю, «теперь, кроме преданности и пролития крови, ничего от меня не увидите; с тем и явился».
Она даже
заметила по особой внимательности
доктора, что и на нее смотрят как на кандидатку в сумасшедшие.
…До вас, верно, дошла весть, что в сентябре месяце я почувствовал облегчение, которого уже почти не
смел надеяться, так долго гнездилась во мне болезнь в разных проявлениях… Теперь я и дышу и двигаюсь… Очень помог мне здешний уездный
доктор Казанский… До октября месяца я безвыездно жил здесь…
— Алексей Сергеевич у нас ведь сам полуврач, —
заметил Бахарев, — он никогда не лечится у
докторов.
— Если не застанешь нашего
доктора, беги к другому, да скорее беги-то, скорее; скажи, очень,
мол, худо.
— Как не верно! — иронически
заметил доктор.
Даже сострадание, обыкновенно неразлучное с этим воспоминанием, явилось каким-то таким жиденьким, что сам
доктор его не
заметил.
Бахаревых
доктор застал за утренним чаем и
заметил, что все они, кроме Лизы, были необыкновенно веселы.
— Разве
доктор и дочь не ее дело? — спокойно, но резко
заметил Помада.